.улечу отсюда на летающей коробке.©
творчество трёхгодичной давности.Она. Она просыпается. Планета Земля. Снова ничего не получилось, а как хотелось. Сейчас глубокая ночь и она снова проснулась на этой планете. Снова рухнули мечты. Но это ничего – она вскоре снова ляжет спать и надежда проснуться где-нибудь ещё или вообще не просыпаться снова просочится в её сознание. Снова. Вот почему. В этом мире уже всё испробовано, все дороги неоднократно пройдены, а так хочется жить. Хочется открывать новое и неизведанное, но не здесь, хочется попасть туда, где ты никто, где тебя никак ещё пока не зовут, где жизнь начнётся заново, где можно делать жизненные открытия каждую ночь. Ночь. Только так. Это время, когда живёт она. Полумрак – это её среда обитания. Нет преград, есть только мечты и надежды. И они такие реальные, что больше ничего не требуется.
Она встаёт с постели. Компьютер включен, программа запущена. Она садится и начинает печатать. Ни про что, про то, что в мыслях. И руки не успевают, губы проговаривают каждый слог. Она отвлекается, встаёт и открывает окно. Ночной воздух проникает в комнату, вздувает занавески и закрывает дверь – теперь есть только она и темнота. Вдыхает. Ночной воздух – он сам по себе особенный – чувствуется свобода, абсолютная свобода и предвкушение новых возможностей, которые она так ищет. Ещё с минуту она стоит у окна. Как это прекрасно – просто жить. Потом отходит. Одевается и выходит из квартиры. В подъезде темно и тихо. Она тревожит спокойствие мира механическим звуком вызванного лифта, но тут же разворачивается и уходит в сумрак лестничной клетки. Спускается и выходит на улицу. Снова глубокий вдох – и прямо. Никуда, снова. И так каждый раз. Просто как хочется, а не хочется ничего – отсюда вывод: никак.
Мысли сплетаются в сеть и ловят сознание. Оно рвётся и метается, наконец – сдаётся. Она останавливается в каком-то дворе и садится на качели. Вокруг – никого. Ни одно окно не горит на стене каменной глыбы стоящего перед ней дома. Там спят люди. А утром они уйдут по делам.
У неё тоже есть дела. У неё много дел – ей нужно успеть пожить. Она достаёт пачку и зажигалку. Она закуривает сигарету, судорожно вдыхая дым и концентрируясь всем своим существом на процессе циркуляции дыма из ротовой полости к лёгким и обратно. Это кажется ей бессмысленным на данный момент. Она кидает сигарету и идёт.
Он. Он просыпается уже в который раз в своей жизни. Каждый раз – одна мысль: жить для себя. Это стало его девизом. Когда все вокруг смотрят на него как на психа, ему это нравится: значит, он не такой, как они, и они это понимают. Он улыбается. Разминка мышц лица и ничего более. Он вспоминает то, что будет завтра, он знает: это уже было когда-то с кем-то много лет назад. У него есть цель – написать историю, то, что ещё не происходило. Он, как художник, рисует картину и смешивает новые цвета на палитре. Он пытается сам устроить жизнь, новый сценарий, которого ещё не было. Он выходит из дома и идёт куда-то. Он знает, что они встретятся, непременно встретятся, потому что у него нет денег, и хочется курить.
Они. Они знакомы два месяца. Они раньше видели друг друга: они ходят в один колледж, у них одни декорации, где они строят новую систему, одни люди, за которыми они вместе наблюдают.
Это. Это их история. История двух анархичных подростков, попавших под правило безысходности жизни.
Рассвет. Он видит её. Это что-то странное: она и рассвет, как две противоположные, но в то же время столь похожие стихии. Он подходит и садится рядом. Они не смотрят друг на друга. На горизонте гораздо красивее. Она даёт ему пачку, он закуривает, они молчат. Им не нужно слов. Это глупо – здороваться. Как будто они не знали, что встретятся. Они молчат. Солнце ещё не восходило, но уже светло. Скоро появятся люди. Они смотрят на восток. Тихо и красиво – единственное, что осталось девственно прекрасного в этом мире. Солнце восходит. Они встают и уходят, ничего не говоря. Теперь на мосту никого нет, перила опустели. Им сегодня нужно что-нибудь непременно придумать. Может умереть? Нет, это было бы неинтересно, ведь наверняка можно пока что придумать ещё что-нибудь, а это будет в финале – непременно наступит.
Солнце взошло. Им нужно поговорить. Нужно? Возможно.
-Ну? – спрашивает она.
Он молчит. Она всё понимает и тоже замолкает. Её не мучает мысль о том, что он ей не ответил. Вопроса не было, этого не произошло, три секунды вычеркнуты из сценария. Они молчат.
Он вопросительно смотрит на неё. Она кивает, и они меняют направление на жёлтое здание – колледж. Уже поздно что-то начинать, но рано всё оканчивать, жизнь не впопад. Они пришли. Можно взорвать с успехом несколько частиц эмоций у сонных существ, они пришли потревожить их самолюбие и безмятежное наслаждение системой. Все недовольны, отсюда вывод: все подчиняются. Пара. Она идёт в одну сторону, он – в другую. Через два часа они встречаются и идут курить.
-Глупость и бездушность, - говорит она.
-Закон и беспрекословное подчинение, - отвечает он.
Вот они и поделились впечатлениями. Она была на литературе, он – на истории.
Ничего интересного не предвидится, они уходят. Они уже давно вышли из возраста побед на уровне школы, колледжа и т.п. Раньше это было интересно, теперь они выросли из этого, поняли, что не имеет смысла пытаться изменить сформировавшиеся под натиском системы умы их ровесников. А младшие поколения пусть сами ищут себе путь к истине. Путь к истине…даже звучит смешно.
Они выходят из жёлтого здания и отправляются в парк. Там сейчас тихо и не видно людей, спешащих куда-то. Люди – это не существа. Люди – это внешние раздражители. Им нужно поговорить.
-Ну, как ты там? – он.
-Тихо… а ты?
-Написал песню.
-Смысл?
-Любовь.
-А ты знаешь, что это?
-Нет.
-Уверен?
-Да.
-Глупо.
-Я сжёг.
-Можно и так.
Молчание.
-Хахахаха! – он.
Она смотрит на него и смеётся.
-Что? – она.
-Мы такие придурки все!
-Хм…мысль))))
Они сидят и улыбаются. Им хорошо.
Они вскакивают и бегут наперегонки по осенней листве навстречу взбудораженному их присутствием городу.
Вечер. Они сидят у него в квартире. У него есть трава. Они курят. Она попробовала эту дрянь в первый раз, говорят зараза к заразе не липнет, а ей понравилось. Эта дрянь – лучшее, что она когда-либо пробовала. Почему-то всё, что нравится человеку в этой жизни принижено обществом или, что происходит гораздо чаще, запрещено.
Она рассказывает ему свою жизнь, он рассказывает ей свою. Им хорошо вместе. Они просто нашли друг друга. У него в сознании на миг появляется мысль: может это и есть любовь? Но тут же эта мысль отступает, когда она ложится рядом с ним. Это ближе – они это понимают. Они не любят друг друга как парень и девчонка, они любят друг друга, как два человека с этой планеты. У него звонит телефон – вчера он познакомился с очередной девчонкой, которая мгновенно в него влюбилась и вознесла его превыше всего и вся. Ему это всегда сначала нравится, потом начинает бесить такое тупое следование его мыслям, понятиям. Когда же появится кто-то, кто будет с ним, но не за ним, а рядом? Он встаёт, аккуратно снимая со своего плеча её голову, чтобы не разбудить. Она не хотела засыпать, тем более в такой позе – просто так получилось, всё-таки ей позволено – она в первый раз так жестоко обкурилась. В другом случае он бы засмеялся, разбудил её и спросил, какого хрена она делает у него на плече, но сейчас он не хотел этого. Он встал с кровати и начал пробираться сквозь дымовую завесу квартиры к телефону. По пути он спотыкается обо что-то твёрдое – её рюкзак. Из него выкатывается пузырёк с таблетками. Его сердце сжимается, он сам не понимает от чего. Да что это с ним, в конце концов? Наверное, он тоже перекурил слегка. Он выпутывает ногу из лямки рюкзака и продолжает путь по своему миру – миру мусора, окурков сигарет, дымовых завес, вечного дурмана и плотно задёрнутых штор. Он с трудом отыскивает телефон в шкафу, садится, пробует несколько раз сказать привет самому себе, но голос не слушается. Он не может вымолвить ни слова. Он хочет закричать, но не может. Он открывает рот, но даже не слышит своих мыслей, тем более – слов. Страх медленно подползает к нему сквозняком и начинает постепенно впитываться в кожу. Он ощущает на себе его холод. Он даже чувствует, как замедляет своё течение поток крови, как прекращается его дыхание. Потом он просыпается. Неужели это всё ему приснилось? Он лежит на кровати, её голова у него на плече. Откуда-то из того угла, где стоит шкаф, доносится телефонный звонок. Он аккуратно снимает её голову своего плеча и встаёт с кровати. В другой момент он разбудил бы её и с усмешкой спросил бы, что делает её голова у него на плече, но только не сейчас. Он начинает пробираться сквозь свой милый, тёплый, жестокий, кровавый уютный мир к шкафу. Затем он отрывает из-под горы грязной одежды телефон, садится и пробует свой голос. Он звучит необычайно громко, как ему показалось, поэтому, чтобы не разбудить её он залезает в шкаф и снимает трубку. Он кажется себе таким глупым, сидя в шкафу. Высокий, худощавый и необычайно нескладный, он еле-еле умещает свои ноги в этом маленьком мирке, заваленном плохо пахнущей одеждой. Но вот он снимает трубку.
-Да,-он.
-Здравствуй…эээ…ну, в общем, как дела?- находит она выход из затянувшейся паузы.
-Глупый вопрос.
-Почему?
-Тебя это что так сильно волнует, что ты способна набрать номер ради того, чтобы задать этот вопрос?
-Я набрала его, чтобы услышать твой голос.
Фу, как пошло…чтобы услышать его голос… Она уже его бесит. Он начинает медленно осознавать, что если он хочет сохранить в её потерянной душонке хоть что-то реальное, то ему следует прекратить терзать её своими странными вопросами, глубокими мыслями. Она всё равно не поймёт.
-Ладно, так чего ты хотела?
-Ну, не знаю. Может ты пригласишь меня куда-нибудь?
-Жду тебя сегодня в парке ночью.
Дверцы шкафа отворяются. Он жмурит глаза. Нет, не то чтобы в комнате было намного светлее, чем в шкафу. Просто за это время, ссылаясь на слепоту, можно просчитать то, что последует дальше. Она стоит перед ним. У неё чересчур заспанный вид для человека, прилёгшего вздремнуть на несколько минут, но и слишком сонный для выспавшегося. Её длинные волосы представляют собой некое подобие последствий взрыва в химической лаборатории. Она просто тупо стоит и смотрит на него. Ну вот. Им опять не нужно слов. Он смотрит на неё и начинает договариваться о месте и времени встречи. Она стоит и молчит. Он кладёт трубку, встаёт и смотрит на неё. Через несколько секунд он понимает, что она спит. Он поднимает её на руки и осторожно кладёт на кровать. Почему бы не разбудить её? Она бы и сама легко дошла… В другое время он поступил бы именно так, но не сейчас. Он накрывает её своей клетчатой рубашкой, сам натягивает кеды и выходит из квартиры.
Через два часа ему нужно быть в парке. У него сегодня ночь наслаждений. Он тупо осознаёт ненужность той несчастной, которая так надеется на встречу с ним. Сегодня он будет пытаться сделать из неё очередную марионетку. Нет, он хочет, чтобы его понимали, но у него почему-то ничего не получается. Он говорит о смысле жизни, сидя за столиком кафе под фонарём, а она смотрит на него и вздыхает, произнося одними губами: «Ты такой очаровашка.» Кто бы смог заметить в нём большее, чем лицо знаменитости, стиль рок-музыканта и безбашенный характер! Никто. Только она. Но её сейчас нет рядом. Он сам так захотел. Она сейчас спит в его квартире, накрытая его майкой, и пытается понять во сне, откуда этот чудесный запах, как будто пахнет чем-то знакомым, до боли знакомым. Но она никак не может понять и поэтому не просыпается. А он сидит, смотрит на эту дурочку, что перед ним, на её слегка утомлённый наигранный взгляд, на её восторженные черты лица, на блеск в глазах, который высвечивает одну дурацкую мысль её тупой головки: «Я вся твоя.» Он встаёт и уходит, не говоря ни слова. Она ничего не понимает, окрикивает его. Он не обращает на неё никакого внимания. Он снова один, и это его снова вполне устраивает. Он ещё слышит, как, вставая из-за столика кафе она расплачивается за них обоих и шлёт его ко всем чертям. Он знает, что он абсолютная противоположность идеалу, что анархичность его характера оставляет желать лучшего, что кроме себя он никого не любит и не уважает в этой жизни, что, кроме неё, его никто не понимает. Он всё это прекрасно знает, осознаёт это каждой ничтожной частичкой своего сознания, практически ощущает это физически. Он не просил никого строить из него в своих глазах идеал. Он то, что он есть, а совсем не то, каким его видят. И он в этом не виноват. И его совесть чиста. И вообще он хочет спать.
Ночь. Совсем ночь. Он входит в квартиру. Она стоит к нему спиной. Она развела руки в разные стороны, пытаясь, наверняка, повторить образ распятия. Тёплый осенний ветер ходит по комнате, шевеля обрывки газет. Она стоит на подоконнике. Она молчит. У неё закрыты глаза. Она чувствует себя абсолютно свободной. Её жизнь в её руках – так всегда было, и так всегда будет. Страх нашёл себе место в её теле – теперь он не мучает её, а лежит спокойно. Она вдыхает воздух, а вместе с ним – уверенность в себе. Она молчит, она пытается понять мир. Почему он, такой прекрасный и хаотичный, превращается днём во что-то странное и уродливое? Во всём виноваты люди. Они портят мир. Они вообще всё портят. Она начинает это постепенно осознавать – ветер вдыхает в неё эти мысли, пытаясь внушить ей истину. А может она просто сумасшедшая. Её волосы развеваются на ветру. Ей легко и свободно. Вот оно – то чувство. Она – хозяйка, она это понимает. И в этот момент её жизнь такая непредсказуемая. Её мечта. А мир – он замечательный. Но вот только эти люди… Она не любит людей: они глупые и ничего не понимают. Они умеют лишь делать, и лишь избранные – творить. Она отрывает одну ногу от подоконника и нависает над пропастью бульвара. Она чувствует, как страх взбудоражено мечется по её телу, пытаясь ухватиться за что-либо, чтобы только не упасть вместе с ней в эту пропасть. Страх бьётся в отчаянных попытках удержать её, зацепить её за жизнь. Она побеждает его. Он бессилен против неё. Теперь у неё больше нет страха. Или она лишь старается себя в этом убедить? Как только в сознании проносится пусть даже тень сомнения, страх возвращается. И снова она практически физически ощущает, как происходит выброс адреналина в кровь, как из области сердца сильные волны прокатываются по всему телу, такому спокойному, и, доходя до головы, усиленно бьют. Голова начинает кружиться. Это неправильно. Если она сейчас упадёт, то это будет не по её воле – а это неправильно. Но вот опять задача – её жизнь по-прежнему в её руках: у неё есть доля секунды, чтобы схватиться за что-нибудь или сунуть руки в карманы. Думать времени нет. Эти мысли молниеносно проскальзывают в её сознании, но всё мимо. Она понимает – она падает. Падает тихо и незаметно, и в то же время – как на замедленной съёмке. Она отчётливо осознаёт каждый пройденный ею в пространстве миллиметр, каждую, даже самую что ни на есть ничтожную долю секунды она ощущает на себе, она слышит время, она видит воздух, не открывая глаз. Она хочет увидеть её в последний раз – свою жизнь. И она видит. Она видит маленькую девочку в рваных джинсах и потёртой футболке, которая, нацепив на себя огромную для неё кепку, гоняет с такими же оборванцами во дворе футбол. Потом должны последовать воспоминания о родителях. Но она этого не хочет. Она много раз смотрела этот фильм – некоторые кадры можно и вырезать. Она понимает, что через считанные доли секунд её ноги окончательно оторвутся от подоконника, и тогда её время кончится, воспоминания пропадут. И лишь кровавое пятно на асфальте. Она разобьётся кучкой несбывшихся желаний, не исполнившихся мечт, недодуманных мыслей о серую прохладу асфальта. Что она хочет увидеть в последний миг своей жизни? Наверное – его. Он. Он смотрит на неё уже несколько минут. Он не хочет вмешиваться – это не в его принципах, это – её жизнь. Но когда она начинает падать, он подбегает к окну и обхватывает её обеими руками, как будто она – самое дорогое, что есть у него в жизни. Да, наверное, так и есть. Почему? Он и сам ещё не до конца разобрался. Но она – его друг. Первый и единственный близкий человек. И только сейчас он осознал, что не хочет её терять. Она прежде резала вены – ему было плевать. Она держала дуло у виска – он равнодушно курил и смотрел на небо. Он держал нож у своего горла – она напевала себе под нос какую-то детскую песенку и фотографировала комара. А теперь она падала, и он её поймал. Почему так произошло?
Она не понимает, что произошло. Она не чувствует себя, не чувствует ничего, кроме лёгкого теплого бриза. Она лежит и не может пошевелиться. Её охватывает страх. Это смерть? Она умерла? Где она? Как всё произошло? Что сейчас с её телом? Множество вопросов и бессвязных мыслей проникают в её сознание, которое под их давлением разрывается на части. Она боится. Она чувствует себя такой маленькой и беззащитной, ей кажется, что сейчас она уязвима даже для этого самого бриза, который теперь кажется ей жутко противным и навязчивым. Она пытается закричать, но не может разлепить губы. Она пытается приподняться, но не может пошевелить ни одним мускулом своего так исхудавшего за последние несколько мгновений тела. Она бьётся как муха в паутине, но ощущает свою полную беспомощность. Тогда она начинает плакать. Она ещё никогда в жизни так не плакала. Она вообще не плакала последние несколько лет. Она привыкла быть сильной и независимой, а теперь что-то возымело власть над ней и она вынуждена сдаться. Её начинает трясти. Она чувствует, как с каждым ударом ускоряется биение её сердца. Ей больно от этого. Сердце бьётся так, будто хочет вырваться из груди наружу прямо через кожу, пробив грудную клетку. Внезапно оно осознаёт, что таким образом ему не высвободиться, и оно пытается попасть в горло – единственный выход. Она начинает задыхаться и захлёбываться в слезах, соплях. Пот с неё льёт как лавина, сходящая с гор после снегопада. Она начинает биться в истерике. Внезапно её губ касается что-то тёплое и мягкое. Она чувствует, как поток воздуха, взламывая все секретные коды и пароли, пробивается ей в лёгкие. Она чувствует, как он циркулирует, как соединяются и распадаются молекулы, как высвобождается энергия. Она чувствует, что может вдохнуть. Вдыхает. При этом глаза её непроизвольно открываются, яркий свет сражает её и ослепляет своей уродливостью. Она снова убита – на этот раз – светом. Жестокая ирония судьбы. Ей нет места ни на этом свете, ни на том. Что происходит? Она моргает и пытается всмотреться в проявляющиеся контуры какого-то помещения. Минуту спустя она узнаёт в этих странных очертаниях его квартиру. Она видит его. Он сидит на полу, его руки трясутся, его вообще всего колотит неумолимая дрожь. Его лицо – помесь серой, белой и, местами, бледно-бледно-жёлтой краски, растворённой в воде. Он весь мокрый, волосы всклокочены, глаза необычайно даже для наширявшегося человека расширены. Он смотрит мимо неё и его губы сомкнуты судорогой. Он безуспешно старается расщепить их. Почему у него ничего не выходит? Он хочет подползти к ней и убить её, просто за то, что она поступила так с ним. Она хочет подползти к нему и убить его за то, что он не позволил ей уйти в другой мир, где её никто пока ещё не знает, где её никак пока ещё не зовут, за то, что он вмешался в её жизнь – в жизнь, которая принадлежит только ей. Они смотрят друг на друга полными ненависти и слёз глазами. Она ненавидит его. Он ненавидит её. Они одни были в этом мире, теперь они ненавидят друг друга. Она его – за то, что он не захотел остаться совсем один, за то, что он вернул её к жизни, он её – за то, что не отпустил её. Она находит в себе силы подползти к нему и ударить его кулаком в плечо. Он не реагирует. Он больше не чувствует боли, он не чувствует ничего. Она беспомощно падает ему в руки и плачет. Он не хочет больше ничего, кроме как сидеть вот так вечно, когда она плачет ему в плечо, пачкая его любимую рубашку своими смешанными с тушью слезами. Они снова вместе, и теперь он понял, как она ему дорога. Он больше никогда её не отпустит. Он любит её.
-Знаешь, по-моему, я люблю тебя.
-Знаешь, по-моему, тоже, - отвечает она, и они засыпают.
Утро. Ещё очень рано. Он просыпается. Он по-прежнему сидит в том же бестолковом положении, что и вчера вечером. Он открывает глаза. Окно в комнату по-прежнему открыто, вокруг полно осенней листвы. И очень холодно. Он встаёт и закрывает окно. Потом ложится на кровать и закрывает глаза. Так он лежит несколько секунд потом открывает глаза и снова встаёт. Вот. Именно так. Так он просыпается каждый день и только так ему удобно. То, что произошло минуту назад, на самом деле – сон, вымысел. Он не просыпался на полу и не закрывал окно. Он вычеркнул это из сценария. Что бы не случилось, он должен проснуться в своей заваленной мусором постели и начать день именно с того, чтобы открыть глаза и увидеть белый потолок. Почему потолок белый? Это как-то неправильно, неоригинально. Это раздражает и бесит. Он потягивается, зевает и идёт через кухню на балкон. Он находит среди груды старого хлама банку с красной краской и идёт обратно в комнату. Он встаёт на кровать и раскрашивает потолок над ней в красный цвет. Ему нравится. Но он сделал слишком многое. Мир уже изменился, и это его заслуга. Он закрывает банку с краской и кладёт её на подушку. Над ним – красное пятно, цветное, посреди серо – зелёного сумрака комнаты, и оно, похоже, светится, как будто он – это старая фотография, а пятно – дефект при проявке снимка. Он застывает на несколько мгновений, он что-то забыл. Красные капли смачно падают ему на плечи.
Он идёт на кухню и включает воду. Несколько минут он стоит, облокотившись руками на раковину. Вокруг – только чёрное пространство, раковина и кран с журчащей водой. Больше – ничего. Как будто материя пропала из этого мира, и в мёртвой неестественной тишине раздаются удары его сердца. Его дыхание становится прерывистым. Он закрывает глаза и снова их открывает. Он стоит на кухне. Не стоило так сильно обкуриваться вчера. Мысль пропадает в пустоте сознания. Он садится на пол и закуривает сигарету. Дым просачивается сквозь него и циркулирует по его организму. Он чувствует это и явно представляет себе то, что происходит у него внутри. Для него его внутренний мир – это пустота и лёгкие. Возможно, у него ещё есть кости, а ещё – сердце, но их он себе не представляет. Он просто не понимает, зачем они там нужны. А лёгкие служат сосудами, в которых серыми витками плавает дым. Он понимает, что сидит с закрытыми глазами и открывает их. Он сидит на полу и курит сигарету. Его глаза прищурены, а голова наклонена, и он смотрит в окно, как будто пытается что-то там рассмотреть. На самом деле видно только серое небо, которое заволакивает дымом, дымом, который выплывает из него. Он знает, что чего-то не хватает, но его это мало волнует. Он встаёт и идёт к ванной. Дверь прикрыта. Он становится и смотрит на неё. Он не хочет видеть то, что происходит за ней. Он проваливается в темноту, и вот уже существует только он и дверь. На этот раз он быстро очнулся. Он разворачивается и уходит из квартиры. Он не знает, что пропало из его жизни, и поэтому не ищет этого. Его это не особо волнует. Он никогда не вернётся в эту квартиру. Он никогда ничего не вспомнит. Он идёт по улице, а вокруг – толпы людей, в которые он не вписывается. Он идёт. А у него на плечах краска смешалась с каплями её крови. А у него в ванной лежит её труп.
Она встаёт с постели. Компьютер включен, программа запущена. Она садится и начинает печатать. Ни про что, про то, что в мыслях. И руки не успевают, губы проговаривают каждый слог. Она отвлекается, встаёт и открывает окно. Ночной воздух проникает в комнату, вздувает занавески и закрывает дверь – теперь есть только она и темнота. Вдыхает. Ночной воздух – он сам по себе особенный – чувствуется свобода, абсолютная свобода и предвкушение новых возможностей, которые она так ищет. Ещё с минуту она стоит у окна. Как это прекрасно – просто жить. Потом отходит. Одевается и выходит из квартиры. В подъезде темно и тихо. Она тревожит спокойствие мира механическим звуком вызванного лифта, но тут же разворачивается и уходит в сумрак лестничной клетки. Спускается и выходит на улицу. Снова глубокий вдох – и прямо. Никуда, снова. И так каждый раз. Просто как хочется, а не хочется ничего – отсюда вывод: никак.
Мысли сплетаются в сеть и ловят сознание. Оно рвётся и метается, наконец – сдаётся. Она останавливается в каком-то дворе и садится на качели. Вокруг – никого. Ни одно окно не горит на стене каменной глыбы стоящего перед ней дома. Там спят люди. А утром они уйдут по делам.
У неё тоже есть дела. У неё много дел – ей нужно успеть пожить. Она достаёт пачку и зажигалку. Она закуривает сигарету, судорожно вдыхая дым и концентрируясь всем своим существом на процессе циркуляции дыма из ротовой полости к лёгким и обратно. Это кажется ей бессмысленным на данный момент. Она кидает сигарету и идёт.
Он. Он просыпается уже в который раз в своей жизни. Каждый раз – одна мысль: жить для себя. Это стало его девизом. Когда все вокруг смотрят на него как на психа, ему это нравится: значит, он не такой, как они, и они это понимают. Он улыбается. Разминка мышц лица и ничего более. Он вспоминает то, что будет завтра, он знает: это уже было когда-то с кем-то много лет назад. У него есть цель – написать историю, то, что ещё не происходило. Он, как художник, рисует картину и смешивает новые цвета на палитре. Он пытается сам устроить жизнь, новый сценарий, которого ещё не было. Он выходит из дома и идёт куда-то. Он знает, что они встретятся, непременно встретятся, потому что у него нет денег, и хочется курить.
Они. Они знакомы два месяца. Они раньше видели друг друга: они ходят в один колледж, у них одни декорации, где они строят новую систему, одни люди, за которыми они вместе наблюдают.
Это. Это их история. История двух анархичных подростков, попавших под правило безысходности жизни.
Рассвет. Он видит её. Это что-то странное: она и рассвет, как две противоположные, но в то же время столь похожие стихии. Он подходит и садится рядом. Они не смотрят друг на друга. На горизонте гораздо красивее. Она даёт ему пачку, он закуривает, они молчат. Им не нужно слов. Это глупо – здороваться. Как будто они не знали, что встретятся. Они молчат. Солнце ещё не восходило, но уже светло. Скоро появятся люди. Они смотрят на восток. Тихо и красиво – единственное, что осталось девственно прекрасного в этом мире. Солнце восходит. Они встают и уходят, ничего не говоря. Теперь на мосту никого нет, перила опустели. Им сегодня нужно что-нибудь непременно придумать. Может умереть? Нет, это было бы неинтересно, ведь наверняка можно пока что придумать ещё что-нибудь, а это будет в финале – непременно наступит.
Солнце взошло. Им нужно поговорить. Нужно? Возможно.
-Ну? – спрашивает она.
Он молчит. Она всё понимает и тоже замолкает. Её не мучает мысль о том, что он ей не ответил. Вопроса не было, этого не произошло, три секунды вычеркнуты из сценария. Они молчат.
Он вопросительно смотрит на неё. Она кивает, и они меняют направление на жёлтое здание – колледж. Уже поздно что-то начинать, но рано всё оканчивать, жизнь не впопад. Они пришли. Можно взорвать с успехом несколько частиц эмоций у сонных существ, они пришли потревожить их самолюбие и безмятежное наслаждение системой. Все недовольны, отсюда вывод: все подчиняются. Пара. Она идёт в одну сторону, он – в другую. Через два часа они встречаются и идут курить.
-Глупость и бездушность, - говорит она.
-Закон и беспрекословное подчинение, - отвечает он.
Вот они и поделились впечатлениями. Она была на литературе, он – на истории.
Ничего интересного не предвидится, они уходят. Они уже давно вышли из возраста побед на уровне школы, колледжа и т.п. Раньше это было интересно, теперь они выросли из этого, поняли, что не имеет смысла пытаться изменить сформировавшиеся под натиском системы умы их ровесников. А младшие поколения пусть сами ищут себе путь к истине. Путь к истине…даже звучит смешно.
Они выходят из жёлтого здания и отправляются в парк. Там сейчас тихо и не видно людей, спешащих куда-то. Люди – это не существа. Люди – это внешние раздражители. Им нужно поговорить.
-Ну, как ты там? – он.
-Тихо… а ты?
-Написал песню.
-Смысл?
-Любовь.
-А ты знаешь, что это?
-Нет.
-Уверен?
-Да.
-Глупо.
-Я сжёг.
-Можно и так.
Молчание.
-Хахахаха! – он.
Она смотрит на него и смеётся.
-Что? – она.
-Мы такие придурки все!
-Хм…мысль))))
Они сидят и улыбаются. Им хорошо.
Они вскакивают и бегут наперегонки по осенней листве навстречу взбудораженному их присутствием городу.
Вечер. Они сидят у него в квартире. У него есть трава. Они курят. Она попробовала эту дрянь в первый раз, говорят зараза к заразе не липнет, а ей понравилось. Эта дрянь – лучшее, что она когда-либо пробовала. Почему-то всё, что нравится человеку в этой жизни принижено обществом или, что происходит гораздо чаще, запрещено.
Она рассказывает ему свою жизнь, он рассказывает ей свою. Им хорошо вместе. Они просто нашли друг друга. У него в сознании на миг появляется мысль: может это и есть любовь? Но тут же эта мысль отступает, когда она ложится рядом с ним. Это ближе – они это понимают. Они не любят друг друга как парень и девчонка, они любят друг друга, как два человека с этой планеты. У него звонит телефон – вчера он познакомился с очередной девчонкой, которая мгновенно в него влюбилась и вознесла его превыше всего и вся. Ему это всегда сначала нравится, потом начинает бесить такое тупое следование его мыслям, понятиям. Когда же появится кто-то, кто будет с ним, но не за ним, а рядом? Он встаёт, аккуратно снимая со своего плеча её голову, чтобы не разбудить. Она не хотела засыпать, тем более в такой позе – просто так получилось, всё-таки ей позволено – она в первый раз так жестоко обкурилась. В другом случае он бы засмеялся, разбудил её и спросил, какого хрена она делает у него на плече, но сейчас он не хотел этого. Он встал с кровати и начал пробираться сквозь дымовую завесу квартиры к телефону. По пути он спотыкается обо что-то твёрдое – её рюкзак. Из него выкатывается пузырёк с таблетками. Его сердце сжимается, он сам не понимает от чего. Да что это с ним, в конце концов? Наверное, он тоже перекурил слегка. Он выпутывает ногу из лямки рюкзака и продолжает путь по своему миру – миру мусора, окурков сигарет, дымовых завес, вечного дурмана и плотно задёрнутых штор. Он с трудом отыскивает телефон в шкафу, садится, пробует несколько раз сказать привет самому себе, но голос не слушается. Он не может вымолвить ни слова. Он хочет закричать, но не может. Он открывает рот, но даже не слышит своих мыслей, тем более – слов. Страх медленно подползает к нему сквозняком и начинает постепенно впитываться в кожу. Он ощущает на себе его холод. Он даже чувствует, как замедляет своё течение поток крови, как прекращается его дыхание. Потом он просыпается. Неужели это всё ему приснилось? Он лежит на кровати, её голова у него на плече. Откуда-то из того угла, где стоит шкаф, доносится телефонный звонок. Он аккуратно снимает её голову своего плеча и встаёт с кровати. В другой момент он разбудил бы её и с усмешкой спросил бы, что делает её голова у него на плече, но только не сейчас. Он начинает пробираться сквозь свой милый, тёплый, жестокий, кровавый уютный мир к шкафу. Затем он отрывает из-под горы грязной одежды телефон, садится и пробует свой голос. Он звучит необычайно громко, как ему показалось, поэтому, чтобы не разбудить её он залезает в шкаф и снимает трубку. Он кажется себе таким глупым, сидя в шкафу. Высокий, худощавый и необычайно нескладный, он еле-еле умещает свои ноги в этом маленьком мирке, заваленном плохо пахнущей одеждой. Но вот он снимает трубку.
-Да,-он.
-Здравствуй…эээ…ну, в общем, как дела?- находит она выход из затянувшейся паузы.
-Глупый вопрос.
-Почему?
-Тебя это что так сильно волнует, что ты способна набрать номер ради того, чтобы задать этот вопрос?
-Я набрала его, чтобы услышать твой голос.
Фу, как пошло…чтобы услышать его голос… Она уже его бесит. Он начинает медленно осознавать, что если он хочет сохранить в её потерянной душонке хоть что-то реальное, то ему следует прекратить терзать её своими странными вопросами, глубокими мыслями. Она всё равно не поймёт.
-Ладно, так чего ты хотела?
-Ну, не знаю. Может ты пригласишь меня куда-нибудь?
-Жду тебя сегодня в парке ночью.
Дверцы шкафа отворяются. Он жмурит глаза. Нет, не то чтобы в комнате было намного светлее, чем в шкафу. Просто за это время, ссылаясь на слепоту, можно просчитать то, что последует дальше. Она стоит перед ним. У неё чересчур заспанный вид для человека, прилёгшего вздремнуть на несколько минут, но и слишком сонный для выспавшегося. Её длинные волосы представляют собой некое подобие последствий взрыва в химической лаборатории. Она просто тупо стоит и смотрит на него. Ну вот. Им опять не нужно слов. Он смотрит на неё и начинает договариваться о месте и времени встречи. Она стоит и молчит. Он кладёт трубку, встаёт и смотрит на неё. Через несколько секунд он понимает, что она спит. Он поднимает её на руки и осторожно кладёт на кровать. Почему бы не разбудить её? Она бы и сама легко дошла… В другое время он поступил бы именно так, но не сейчас. Он накрывает её своей клетчатой рубашкой, сам натягивает кеды и выходит из квартиры.
Через два часа ему нужно быть в парке. У него сегодня ночь наслаждений. Он тупо осознаёт ненужность той несчастной, которая так надеется на встречу с ним. Сегодня он будет пытаться сделать из неё очередную марионетку. Нет, он хочет, чтобы его понимали, но у него почему-то ничего не получается. Он говорит о смысле жизни, сидя за столиком кафе под фонарём, а она смотрит на него и вздыхает, произнося одними губами: «Ты такой очаровашка.» Кто бы смог заметить в нём большее, чем лицо знаменитости, стиль рок-музыканта и безбашенный характер! Никто. Только она. Но её сейчас нет рядом. Он сам так захотел. Она сейчас спит в его квартире, накрытая его майкой, и пытается понять во сне, откуда этот чудесный запах, как будто пахнет чем-то знакомым, до боли знакомым. Но она никак не может понять и поэтому не просыпается. А он сидит, смотрит на эту дурочку, что перед ним, на её слегка утомлённый наигранный взгляд, на её восторженные черты лица, на блеск в глазах, который высвечивает одну дурацкую мысль её тупой головки: «Я вся твоя.» Он встаёт и уходит, не говоря ни слова. Она ничего не понимает, окрикивает его. Он не обращает на неё никакого внимания. Он снова один, и это его снова вполне устраивает. Он ещё слышит, как, вставая из-за столика кафе она расплачивается за них обоих и шлёт его ко всем чертям. Он знает, что он абсолютная противоположность идеалу, что анархичность его характера оставляет желать лучшего, что кроме себя он никого не любит и не уважает в этой жизни, что, кроме неё, его никто не понимает. Он всё это прекрасно знает, осознаёт это каждой ничтожной частичкой своего сознания, практически ощущает это физически. Он не просил никого строить из него в своих глазах идеал. Он то, что он есть, а совсем не то, каким его видят. И он в этом не виноват. И его совесть чиста. И вообще он хочет спать.
Ночь. Совсем ночь. Он входит в квартиру. Она стоит к нему спиной. Она развела руки в разные стороны, пытаясь, наверняка, повторить образ распятия. Тёплый осенний ветер ходит по комнате, шевеля обрывки газет. Она стоит на подоконнике. Она молчит. У неё закрыты глаза. Она чувствует себя абсолютно свободной. Её жизнь в её руках – так всегда было, и так всегда будет. Страх нашёл себе место в её теле – теперь он не мучает её, а лежит спокойно. Она вдыхает воздух, а вместе с ним – уверенность в себе. Она молчит, она пытается понять мир. Почему он, такой прекрасный и хаотичный, превращается днём во что-то странное и уродливое? Во всём виноваты люди. Они портят мир. Они вообще всё портят. Она начинает это постепенно осознавать – ветер вдыхает в неё эти мысли, пытаясь внушить ей истину. А может она просто сумасшедшая. Её волосы развеваются на ветру. Ей легко и свободно. Вот оно – то чувство. Она – хозяйка, она это понимает. И в этот момент её жизнь такая непредсказуемая. Её мечта. А мир – он замечательный. Но вот только эти люди… Она не любит людей: они глупые и ничего не понимают. Они умеют лишь делать, и лишь избранные – творить. Она отрывает одну ногу от подоконника и нависает над пропастью бульвара. Она чувствует, как страх взбудоражено мечется по её телу, пытаясь ухватиться за что-либо, чтобы только не упасть вместе с ней в эту пропасть. Страх бьётся в отчаянных попытках удержать её, зацепить её за жизнь. Она побеждает его. Он бессилен против неё. Теперь у неё больше нет страха. Или она лишь старается себя в этом убедить? Как только в сознании проносится пусть даже тень сомнения, страх возвращается. И снова она практически физически ощущает, как происходит выброс адреналина в кровь, как из области сердца сильные волны прокатываются по всему телу, такому спокойному, и, доходя до головы, усиленно бьют. Голова начинает кружиться. Это неправильно. Если она сейчас упадёт, то это будет не по её воле – а это неправильно. Но вот опять задача – её жизнь по-прежнему в её руках: у неё есть доля секунды, чтобы схватиться за что-нибудь или сунуть руки в карманы. Думать времени нет. Эти мысли молниеносно проскальзывают в её сознании, но всё мимо. Она понимает – она падает. Падает тихо и незаметно, и в то же время – как на замедленной съёмке. Она отчётливо осознаёт каждый пройденный ею в пространстве миллиметр, каждую, даже самую что ни на есть ничтожную долю секунды она ощущает на себе, она слышит время, она видит воздух, не открывая глаз. Она хочет увидеть её в последний раз – свою жизнь. И она видит. Она видит маленькую девочку в рваных джинсах и потёртой футболке, которая, нацепив на себя огромную для неё кепку, гоняет с такими же оборванцами во дворе футбол. Потом должны последовать воспоминания о родителях. Но она этого не хочет. Она много раз смотрела этот фильм – некоторые кадры можно и вырезать. Она понимает, что через считанные доли секунд её ноги окончательно оторвутся от подоконника, и тогда её время кончится, воспоминания пропадут. И лишь кровавое пятно на асфальте. Она разобьётся кучкой несбывшихся желаний, не исполнившихся мечт, недодуманных мыслей о серую прохладу асфальта. Что она хочет увидеть в последний миг своей жизни? Наверное – его. Он. Он смотрит на неё уже несколько минут. Он не хочет вмешиваться – это не в его принципах, это – её жизнь. Но когда она начинает падать, он подбегает к окну и обхватывает её обеими руками, как будто она – самое дорогое, что есть у него в жизни. Да, наверное, так и есть. Почему? Он и сам ещё не до конца разобрался. Но она – его друг. Первый и единственный близкий человек. И только сейчас он осознал, что не хочет её терять. Она прежде резала вены – ему было плевать. Она держала дуло у виска – он равнодушно курил и смотрел на небо. Он держал нож у своего горла – она напевала себе под нос какую-то детскую песенку и фотографировала комара. А теперь она падала, и он её поймал. Почему так произошло?
Она не понимает, что произошло. Она не чувствует себя, не чувствует ничего, кроме лёгкого теплого бриза. Она лежит и не может пошевелиться. Её охватывает страх. Это смерть? Она умерла? Где она? Как всё произошло? Что сейчас с её телом? Множество вопросов и бессвязных мыслей проникают в её сознание, которое под их давлением разрывается на части. Она боится. Она чувствует себя такой маленькой и беззащитной, ей кажется, что сейчас она уязвима даже для этого самого бриза, который теперь кажется ей жутко противным и навязчивым. Она пытается закричать, но не может разлепить губы. Она пытается приподняться, но не может пошевелить ни одним мускулом своего так исхудавшего за последние несколько мгновений тела. Она бьётся как муха в паутине, но ощущает свою полную беспомощность. Тогда она начинает плакать. Она ещё никогда в жизни так не плакала. Она вообще не плакала последние несколько лет. Она привыкла быть сильной и независимой, а теперь что-то возымело власть над ней и она вынуждена сдаться. Её начинает трясти. Она чувствует, как с каждым ударом ускоряется биение её сердца. Ей больно от этого. Сердце бьётся так, будто хочет вырваться из груди наружу прямо через кожу, пробив грудную клетку. Внезапно оно осознаёт, что таким образом ему не высвободиться, и оно пытается попасть в горло – единственный выход. Она начинает задыхаться и захлёбываться в слезах, соплях. Пот с неё льёт как лавина, сходящая с гор после снегопада. Она начинает биться в истерике. Внезапно её губ касается что-то тёплое и мягкое. Она чувствует, как поток воздуха, взламывая все секретные коды и пароли, пробивается ей в лёгкие. Она чувствует, как он циркулирует, как соединяются и распадаются молекулы, как высвобождается энергия. Она чувствует, что может вдохнуть. Вдыхает. При этом глаза её непроизвольно открываются, яркий свет сражает её и ослепляет своей уродливостью. Она снова убита – на этот раз – светом. Жестокая ирония судьбы. Ей нет места ни на этом свете, ни на том. Что происходит? Она моргает и пытается всмотреться в проявляющиеся контуры какого-то помещения. Минуту спустя она узнаёт в этих странных очертаниях его квартиру. Она видит его. Он сидит на полу, его руки трясутся, его вообще всего колотит неумолимая дрожь. Его лицо – помесь серой, белой и, местами, бледно-бледно-жёлтой краски, растворённой в воде. Он весь мокрый, волосы всклокочены, глаза необычайно даже для наширявшегося человека расширены. Он смотрит мимо неё и его губы сомкнуты судорогой. Он безуспешно старается расщепить их. Почему у него ничего не выходит? Он хочет подползти к ней и убить её, просто за то, что она поступила так с ним. Она хочет подползти к нему и убить его за то, что он не позволил ей уйти в другой мир, где её никто пока ещё не знает, где её никак пока ещё не зовут, за то, что он вмешался в её жизнь – в жизнь, которая принадлежит только ей. Они смотрят друг на друга полными ненависти и слёз глазами. Она ненавидит его. Он ненавидит её. Они одни были в этом мире, теперь они ненавидят друг друга. Она его – за то, что он не захотел остаться совсем один, за то, что он вернул её к жизни, он её – за то, что не отпустил её. Она находит в себе силы подползти к нему и ударить его кулаком в плечо. Он не реагирует. Он больше не чувствует боли, он не чувствует ничего. Она беспомощно падает ему в руки и плачет. Он не хочет больше ничего, кроме как сидеть вот так вечно, когда она плачет ему в плечо, пачкая его любимую рубашку своими смешанными с тушью слезами. Они снова вместе, и теперь он понял, как она ему дорога. Он больше никогда её не отпустит. Он любит её.
-Знаешь, по-моему, я люблю тебя.
-Знаешь, по-моему, тоже, - отвечает она, и они засыпают.
Утро. Ещё очень рано. Он просыпается. Он по-прежнему сидит в том же бестолковом положении, что и вчера вечером. Он открывает глаза. Окно в комнату по-прежнему открыто, вокруг полно осенней листвы. И очень холодно. Он встаёт и закрывает окно. Потом ложится на кровать и закрывает глаза. Так он лежит несколько секунд потом открывает глаза и снова встаёт. Вот. Именно так. Так он просыпается каждый день и только так ему удобно. То, что произошло минуту назад, на самом деле – сон, вымысел. Он не просыпался на полу и не закрывал окно. Он вычеркнул это из сценария. Что бы не случилось, он должен проснуться в своей заваленной мусором постели и начать день именно с того, чтобы открыть глаза и увидеть белый потолок. Почему потолок белый? Это как-то неправильно, неоригинально. Это раздражает и бесит. Он потягивается, зевает и идёт через кухню на балкон. Он находит среди груды старого хлама банку с красной краской и идёт обратно в комнату. Он встаёт на кровать и раскрашивает потолок над ней в красный цвет. Ему нравится. Но он сделал слишком многое. Мир уже изменился, и это его заслуга. Он закрывает банку с краской и кладёт её на подушку. Над ним – красное пятно, цветное, посреди серо – зелёного сумрака комнаты, и оно, похоже, светится, как будто он – это старая фотография, а пятно – дефект при проявке снимка. Он застывает на несколько мгновений, он что-то забыл. Красные капли смачно падают ему на плечи.
Он идёт на кухню и включает воду. Несколько минут он стоит, облокотившись руками на раковину. Вокруг – только чёрное пространство, раковина и кран с журчащей водой. Больше – ничего. Как будто материя пропала из этого мира, и в мёртвой неестественной тишине раздаются удары его сердца. Его дыхание становится прерывистым. Он закрывает глаза и снова их открывает. Он стоит на кухне. Не стоило так сильно обкуриваться вчера. Мысль пропадает в пустоте сознания. Он садится на пол и закуривает сигарету. Дым просачивается сквозь него и циркулирует по его организму. Он чувствует это и явно представляет себе то, что происходит у него внутри. Для него его внутренний мир – это пустота и лёгкие. Возможно, у него ещё есть кости, а ещё – сердце, но их он себе не представляет. Он просто не понимает, зачем они там нужны. А лёгкие служат сосудами, в которых серыми витками плавает дым. Он понимает, что сидит с закрытыми глазами и открывает их. Он сидит на полу и курит сигарету. Его глаза прищурены, а голова наклонена, и он смотрит в окно, как будто пытается что-то там рассмотреть. На самом деле видно только серое небо, которое заволакивает дымом, дымом, который выплывает из него. Он знает, что чего-то не хватает, но его это мало волнует. Он встаёт и идёт к ванной. Дверь прикрыта. Он становится и смотрит на неё. Он не хочет видеть то, что происходит за ней. Он проваливается в темноту, и вот уже существует только он и дверь. На этот раз он быстро очнулся. Он разворачивается и уходит из квартиры. Он не знает, что пропало из его жизни, и поэтому не ищет этого. Его это не особо волнует. Он никогда не вернётся в эту квартиру. Он никогда ничего не вспомнит. Он идёт по улице, а вокруг – толпы людей, в которые он не вписывается. Он идёт. А у него на плечах краска смешалась с каплями её крови. А у него в ванной лежит её труп.
@музыка: Olivia inspi' Reira - tears and rainbows (Nana OST)
@настроение: такой лабудовой лабуды архив, что прям ...)
@темы: архив лабуды
-
-
27.05.2008 в 22:37помню-помню, как я это прочитал+) как меня тронула концовка и как в голове не укладывалось, что можно так необычно писать. что могут быть мысли такие необычные. и я даже, кажется, пересказывал вкратце это Алёнке по дороге в школу.
-
-
27.05.2008 в 22:49а я сейчас сижу и понимаю, что я был странен и отчасти глуп) или просто уже ничего не понимаю из того, что понимал тогда. какие-то псевдо-гениальности... но пара фраз мне всё ещё нравится)
-
-
27.05.2008 в 22:54о, теперь ты понимаешь, почему мы так кретичны к своим фикам.
-
-
27.05.2008 в 22:56вы необъективны
и часто напрашиваетесь на комплименты)))я смеюсь над собой и не сожалею от осознания того, что это "детское". значит, сейчас стала серьёзнее)-
-
27.05.2008 в 23:04ну, когда дело касается старых фиков (это те, что были написаны больше,чем две недели до разговора), то чаще всего это мы не напрашиваемся на комплименты
-
-
27.05.2008 в 23:16-
-
28.05.2008 в 07:43